небольшое предисловиеУ каждого человека есть душа и тело. Душа – субстанция эфемерная, пощупать руками ее нельзя и ощутить и осознать обычно тоже не так уж легко. Голос души обычно звучит очень негромко. Но человек в материальной реальности существует только как такая связка. Если душа лишается тела, ей в общем случае больше нечего здесь делать, если тело лишается души, человек все равно уже мертв, даже если посредством аппаратов, поддерживающих жизнедеятельность, его тело продолжает дышать, а сердце биться.
А еще есть психика. И она несет в себе черты и одного и другого. Ее все так же нельзя пощупать и выделить отдельно, как и душу, но у нее есть материальный носитель, к которому она жестко привязана – воздействуя на мозг физически или химически, мы воздействуем на психику человека. С психикой человек знаком гораздо лучше, чем с душой. Есть те, кто считает, что никакой души нет, но тех, кто считает, что нет психики, гораздо меньше.
На мой взгляд, воплощаясь, душа проявляется в психике. Психика для меня своего рода проекция многомерной души в материальную реальность. Но это просто рабочая версия, я не настаиваю на ее верности, просто такая модель для меня пока достаточно хорошо описывает реальность. Накопятся несостыковки – буду менять модель.
Но это все было предисловие.

Поговорить я хочу о теле. Тело любого человека штука уникальная и многофункциональная. И то, каким оно изначально задумано – очень красивое. Но это в теории. Главная задача тела – помогать душе жить в материальной реальности. А это в том числе означает, что когда психика человека получает удар, с которым не может справиться, его принимает на себя тело, формируя симптом. Напряжение переливается из психики в тело и остается там до тех пор, пока у человека нет возможности разобраться с напряжением на другом уровне, через осознание, через новый выбор и так далее. И вот тело толстеет, болеет, покрывается прыщами и вообще все из себя не такое. И человек очень его за это не любит, пытаясь исправить по своему разумению. Тело сопротивляется, начинается война. Вместо взаимодействия. Но тело-то с человеком не воюет, оно по-прежнему просто берет на себя удар. Поскольку если оставить боль и напряжение психике, а через нее и душе, она может не справиться и заболеть, значение термина душевнобольной понимает каждый. Так вот, у сумасшедших часто очень хорошее здоровье. Причем, чем более буйный, тем, к сожалению родственников, более живучий. Тело просто больше не берет на себя лишнего.
Так вот, часто бывает, что человек гневается на тело за то, что у него прыщи, почки барахлят, постоянные простуды или жопа толстая, и вместо того, чтобы помочь, поддержать, быть благодарным и наконец заняться тем, из-за чего телу приходится быть таким, он пытается насильно отрихтовать и задавить симптом. А правило образования симптомов гласит – выбирается самый безопасный. И если симптом жестко давится и тело больше не может перерабатывать напряжение таким образом, оно формирует другой симптом, жестче. А если давление спадает, то с удовольствием возвращается к прежнему варианту, зачастую усиливая его. Многие, кто худел на диетах, в курсе, как это бывает. И вся хроника образуется по тому же принципу.
И только когда человек понимает, что происходит, перестает воевать с «неправильным» телом и образует с ним команду, появляется ресурс к излечению. Сначала души и психики, а через это и тела. Это общая система. А не отдельные составляющие независимые друг от друга.
А вообще у тела есть очень шикарная возможность – выболеть ненужные психические программы, сбросить лишнее. Через болезни, рвоту, через усиление естественных процессов выделения. Иногда это здорово помогает.
Я вот сейчас болею, впрочем, как и ожидалось. В субботу и в воскресенье я познакомилась с очень нехилыми источниками фонового напряжения, поняла, в чем проблема и что надо делать. Решение принято, но многолетняя привычка действовать иначе просто так не уйдет. Можно было просто подождать несколько месяцев, отслеживая, чтобы она не укоренилось обратно, а можно попросить тело о сбросе. Вот, болею. Но мягко-мягко. Поддерживаю тело, сильно не гружу, в общем не мешаю. И очень, очень ему благодарна.

КОГДА-НИБУДЬ У МЕНЯ РОДИТСЯ СЫН, И Я СДЕЛАЮ ВСЕ НАОБОРОТБуду ему с трех лет твердить: "Милый! Ты не обязан становиться инженером. Ты не должен быть юристом. Это не важно, кем ты станешь, когда вырастешь. Хочешь быть патологоанатомом? На здоровье! Футбольным комментатором? Пожалуйста! Клоуном в торговом центре? Отличный выбор!»

И в свое тридцатилетие он придет ко мне, этот потный, лысеющий клоун с подтеками грима на лице и скажет: "Мама! Мне тридцать лет! Я клоун в торговом центре! Ты такую жизнь для меня хотела? Чем ты думала, мама, когда говорила мне, что высшее образование не обязательно? Чего ты хотела, мама, когда разрешала мне вместо математики играть с пацанами?"

А я скажу: "Милый, но я следовала за тобой во всем, я не хотела давить на тебя! Ты не любил математику, ты любил играть с младшими ребятами". А он скажет: "Я не знал, к чему это приведет, я был ребенком, я не мог ничего решать, а ты, ты, ты сломала мне жизнь" - и разотрет грязным рукавом помаду по лицу. И тогда я встану, посмотрю на него внимательно и скажу: "Значит так. В мире есть два типа людей: одни живут, а вторые ищут виноватых. И если ты этого не понимаешь, значит, ты идиот".

Он скажет "ах" и упадет в обморок. На психотерапию потребуется примерно пять лет.

Или не так. Когда-нибудь у меня родится сын, и я сделаю все наоборот. Буду ему с трех лет твердить: "Не будь идиотом, Владик, думай о будущем. Учи математику, Владик, если не хочешь всю жизнь быть оператором колл-центра".

И в свое тридцатилетие он придет ко мне, этот потный, лысеющий программист с глубокими морщинами на лице и скажет: "Мама! Мне тридцать лет. Я работаю в «Гугл». Я впахиваю двадцать часов в сутки, мама. У меня нет семьи. Чем ты думала, мама, когда говорила, что хорошая работа сделает меня счастливым? Чего ты добивалась мама, когда заставляла меня учить математику?"

А я скажу: "Дорогой, но я хотела, чтобы ты получил хорошее образование! Я хотела, чтобы у тебя были все возможности, дорогой". А он скажет: "А нахрена мне эти возможности, если я несчастен, мама? Я иду мимо клоунов в торговом центре и завидую им, мама. Они счастливы. Я мог бы быть на их месте, но ты, ты, ты сломала мне жизнь", - и потрет пальцами переносицу под очками. И тогда я встану, посмотрю на него внимательно и скажу: "Значит так. В мире есть два типа людей: одни живут, а вторые все время жалуются. И если ты этого не понимаешь, значит ты идиот".

Он скажет "ох" и упадет в обморок. На психотерапию потребуется примерно пять лет.

Или по-другому. Когда-нибудь у меня родится сын, и я сделаю все наоборот. Буду ему с трех лет твердить: "Я тут не для того, чтобы что-то твердить. Я тут для того, чтобы тебя любить. Иди к папе, дорогой, спроси у него, я не хочу быть снова крайней".

И в свое тридцатилетие он придет ко мне, этот потный, лысеющий режиссер со среднерусской тоской в глазах и скажет: "Мама! Мне тридцать лет. Я уже тридцать лет пытаюсь добиться твоего внимания, мама. Я посвятил тебе десять фильмов и пять спектаклей. Я написал о тебе книгу, мама. Мне кажется, тебе все равно. Почему ты никогда не высказывала своего мнения? Зачем ты все время отсылала меня к папе?".

А я скажу: "Дорогой, но я не хотела ничего решать за тебя! Я просто любила тебя, дорогой, а для советов у нас есть папа". А он скажет: "А нахрена мне папины советы, если я спрашивал тебя, мама? Я всю жизнь добиваюсь твоего внимания, мама. Я помешан на тебе, мама. Я готов отдать все лишь бы хоть раз, хоть раз, понять, что ты думаешь обо мне. Своим молчанием, своей отстраненностью ты, ты, ты сломала мне жизнь", - и театрально закинет руку ко лбу. И тогда я встану, посмотрю на него внимательно и скажу: "Значит так. В мире есть два типа людей: одни живут, а вторые все время чего-то ждут. И если ты этого не понимаешь, значит ты идиот".

Он скажет "ах" и упадет в обморок. На психотерапию потребуется примерно пять лет.

Этот текст – хорошая профилактика нашего материнского перфекционизма – стремления быть идеальной мамой. "Расслабьтесь! Как бы мы не старались быть хорошими мамами, нашим детям все равно будет что рассказать своему психотерапевту…"

(c) Светлана Хмель